Каково это — создать собой прецедент и стать первым в польской системе права гражданином другой страны, который сменил документы из-за смены пола? Почему «система» в Польше — это тоже просто система, где один человек может годами портить жизнь другому и как с этим быть, рассказала Tg House Габриэла.
— Как вас представить читателям?
— Меня зовут Габи, Габриэла.
— Когда вы осознали, что нужно что-то менять в себе, что вы чувствуете себя иначе?
— Началось это, когда мне было года четыре пять, еще ребенком. В подростковом возрасте я вообще никогда не выглядела, как мальчики мужского пола, меня постоянно все путали с девочкой, в школе было так же. Но в четырнадцать лет я уже конкретно понимала, что я совершенно не такая, как ровесники: у меня даже мышление было не такое, как у мальчиков. Я не могла понять в чем дело, не знала, как это называть. Но это всегда было со мной.
Я понимала, что я не отношусь к геям, потому что мне не нравилось бы, если бы мой парень спал с другими парнями или вообще хотел спать с парнями. Мне бы было это отвратительно. Я хотела иметь семью. И я понимала, что заключена в этом теле.
В возрасте 18 лет я узнала, что это транссексуализм, что я не одна такая. Мне открылся весь мир. Я узнала, что в Беларуси есть специальная комиссия, специальная процедура по смене пола.
«На первом же визите врач сразу выложил на стол список последствий операции по смене пола из 32 пунктов»
— А как вы узнали, что есть комиссия?
— Я позвонила в сексологический центр, после того, как моя подруга посоветовала мне прочитать статью в шведском журнале о Дане Интернейшнл. Журнал был для геев и лесбиянок, о транссексуальных людях там было немного, только о трансвеститах, которые переодеваются для шоу. Интервью я прочитала взахлеб, и была в шоке, что все это возможно.
— Когда вы начали трансгендерный переход? С какими проблемами и трудностями вы столкнулись в процессе?
— Изначально у меня было настроение в любой момент идти под нож, хотя вообще операции я всегда боялась. А тут я просто была готова с дня на день все изменить, потому что мне казалось, что все будет хорошо. Я понятия не имела, как это происходит, какие процедуры надо проходить. На первый визит к врачу-сексологу я ходила на улицу Коммунистическую (позже сексологический центр перенесли на Менделеева).
В Беларуси врачи хотят сразу отрезвить человека, потому что есть, конечно, люди больные, которые думают, что они женщины, а у них с головой не все в порядке по разным причинам. Я сказала врачу, что я хочу пройти всю процедуру и операцию. А он мне на стол список из 32 пунктов сразу: что после этой операции нарушение опорно-двигательного аппарата, нарушение нервов, умереть можно на столе, что это не одна операция. Когда я это прочитала, у меня так гудело в ушах, что я просто вышла и год не возвращалась от страха. Просто потому, что невозможно все это уложить в голове, ты живешь, понимаешь себя, осознаешь, кто ты, а потом на тебя падает такая информационная бомба и ты в ужасе. Еще и отношение к тебе, как к какому-то извращенцу, а не к человеку.
Несмотря на то, что я была ужасе, я начала ходить туда (это уже было на Менделеева). В Беларуси не была обязательна операция, как в России, где сначала операция, а потом новые документы. Беларусское право было более продвинуто, чем даже еще недавно польское, все было по-европейски.
В центре нужно было написать свою биографию, пройти огромное количество тестов, где вопросы повторялись, только менялись местами словам. Были вопросы про извращение с животными, о педофилии. Возможно, через вопросы они хотели понять, с чем имеют дело. Конечно, все это было удручающим.
Но я прошла эту комиссию. Гормоны выписывают только после прохождения всей комиссии до конца, которая, если дает добро на смену документов, то начинается гормонотерапия. Я все прошла за 2 года, мне даже не нужно было жить в стиле женском, потому что я так функционировала уже три или четыре года.
Я даже полежала в диспансере в Новинках пять дней, и мне оттуда уходить особо не хотелось. Парни были удивлены, почему девушка лежит в мужском отделении. Хотели мне дать отдельную палату.
Потом был консилиум с главным психиатром Беларуси, с ним был очень интересный разговор. Я ему нос утерла некоторыми аргументами. Он был удивлен, не особо положительно был настроен. Некоторые мужчины питаются тем, чтобы каким-то образом временами унизить других. Это типичное мужское проявление себя, своего мужского эго. Как будто мстят, задавая вопрос «как ты могла оставить мужской пол?», начинают давить на мораль.
На консилиуме было около 60 человек, были студенты, практиканты, и мы нормально с ними три часа разговаривали, после чего мне пожали руку и сказали: все подтверждает то, что мы разговаривали с женщиной, что вы являетесь женщиной, поэтому мы даем вам зеленый свет и желаем вам всего самого хорошего, будем за вас болеть. Таким образом все это закончилось.
«В Беларуси промурыжили 4 года, в Польше — еще больше»
— Почему вам не удалось закончить переход в Беларуси?
— Заседания комиссии для смены документов не было и не было. Мне объяснили задержку тем, что в Министерстве здравоохранения хотели поменять саму процедуру, потом они должны были подписать и принять всю эту процедуру в парламенте. И все это продолжалось довольно-таки долго. У меня с отцом были очень сложные отношения, переезжать куда-то в другое место и снимать комнату либо квартиру надо было с мужскими документами, а я женщина. В каждом месте были парадоксы: в паспортном столе, у нотариуса были проблемы, на границе были проблемы. Часто приходилось сталкиваться с унизительными вещами. Это как в зоопарке, когда чудо-юдо видишь. У мужиков: видят женщину, она им нравится, но они понимают, что она родилась в мужского пола, и все, у них сбой в системе.
— Как вы уехали из страны?
— В сентябре 2006 года должна была быть комиссия. Ее постоянно переносили, меня мурыжили четыре года, и я решила, что если она снова перенесется, у меня нет никакого желания ждать следующие полгода. Это было просто ужасно. Я приезжала. Я жаловалась. Я обращалась в газеты. В итоге в том же году я получила польскую визу и уехала в Варшаву.
— Когда вы начали переход в новой стране? Как вам это удалось без местного гражданства?
— Я пришла в Управление по делам иностранцев в Варшаве, чтобы мне дали возможность жить в этой стране, дали возможность поменять документы, чтобы просто заново начать жизнь. Сидела восемь месяцев на «процедуре», писала письма. Дали мне статус беженца потому, что я должна была иметь право поменять в этой стране документы, если бы мне дали только ВНЖ, я бы могла менять документы только в Беларуси, поэтому в 2008 году мне дали убежище только для того, чтобы я могла обратиться в польский суд, чтобы менять документы.
Я была в польской системе права первым гражданином другой страны, который начал процедуру здесь. Это был прецедент.
Но это все длилось очень-очень долго. Это гораздо дольше длилось, чем процедура в Беларуси. Там только четыре года потеряла, а здесь я потеряла 15 лет и столкнулась с ужаснейшей дискриминацией в структурах судов.
— Как проходила процедура? Чем она отличается от беларусской?
— По правилам, ты должна функционировать как женщина в своей роли минимум два года. Процедура в сексологическом центре идет три года. После этого надо пройти кучу врачей и тогда ты идешь в суд.
В остальном процедура, как и в Беларуси: надо было получить решение сексолога и с ним идти в суд, все также, кроме Новинок. В Польше в психиатрической больнице нужно было только сделать электроэнцефалограмму головного мозга. Я решила не начинать принимать гормоны, потому что под их воздействием иначе себя ведешь, я решила принимать их только тогда, когда пройду процедуру, чтобы судья не зацепилась. Но я попала на такую судью, которая отняла у меня целых шесть лет.
Уже когда я имела статус беженца, судья, нарушая Женевскую конвенцию, писала в беларусское МВД, выдавала мои данные беларусской стороне. Судья надо мной просто издевалась, она ненавидела меня за то, какая я. Я для нее была не человек.
Во временных рамках поляки проходят это в полгода. Я думала, что у меня тоже будет в полгода. Но заняло это шесть лет, потому что я из другой страны, и судья не могла понять, каким образом должна поменять документы человека, у которого было другое гражданство. Через шесть лет она дала мне право на смену документов, признала меня женщиной. В местном ЗАГСе процедура длилась еще около трех-четырех месяцев. Это было во время пандемии.
В суд я подала в 2015 году, документы я получила в конце 2021 года. Вся процедура заняла у меня 15 лет.
«От дискриминации меня уберегло, что беларусское имя переведено на английский в паспорте, для поляков это было нечитабельно»
— Как проходила ваша социализация?
— Весь мой путь — это большие деньги, много времени, много нервов. Очень часто меня приглашали в разные университеты на встречи с практикантами, сексологами, эндокринологами, психиатрами и психологами. Это четыре линии врачей, которые в своей практике встречаются с транссексуальными людьми. Меня приглашали, чтобы они понимали, что мы обычные, нормальные люди, у которых просто все наоборот получилось, что мы не какие-то извращенцы, уроды и так далее, что мы просто хотим нормальной жизни, как все обычные женщины и мужчины.
От дискриминации меня уберегло, что беларусское имя переведено на английский в паспорте, для поляков это было изначально нечитабельно, они все равно не понимали, где имя, где фамилия. Всегда меня спрашивали даже на интервью, перед тем, как мне дать документы на жительство, у меня спросили, как ко мне обращаться. Там очень было все политически корректно.
Мне просто повезло, потому что девочки, польки, которые проходили все это, они были битые, они были оскорбленные, их родители из дома выгоняли, выбрасывали просто. И большинство из них, как только поменяли документы, из этой страны уехали к чертовой матери и забыли, как эта страна называется. Сейчас по-другому все, все изменилось, сейчас уже особо не удивишь никого этим.
— Какое отношение к трансгендерным людям в Польше? Есть ли различия с отношением в Беларуси?
— Есть знакомые, которые знают обо мне, это в большинстве мужчины, для которых все это было когда-то интересно, а со временем они просто стали приятелями, есть женщины, которые знают. У меня есть подруги, которые об этом знают и очень хорошо относятся. Они все со мной проходили мой путь, видели всю эту кашу, видели, как я страдала.
Если взять женско-мужские отношения, то мужики козлы, как везде. Они в большинстве случаев к таким девушкам относятся, как к каким-то сексуальным игрушкам для экспериментов. Никакого уважения, всегда нас ставят хуже, сводя к примитивному сексизму.
Случаются моменты, когда мужчины более нормально и порядочно относятся, но все равно как будто мы недоженщины. Это очень сильно обижает. Это обижает гораздо хуже, чем то унижение, которое было в Беларуси, когда я пересекала границу, потому что это только минута унижения. А здесь ты должна с этим жить всю жизнь, осознавать, что ты не всегда для мужчин будешь женщиной, как бы ты хорошо ни выглядела. Да, у меня длительные отношения. У меня хорошие отношения с несколькими моими бывшими партнерами. Но все это одним словом могу назвать — «сволочье».
Мне никогда в жизни легко не было. Всегда было нужно проходить огонь, воду и медные трубы, чтобы даже минимальную вещь сделать. Все было удручающе и иногда я удивляюсь, что у меня хватило сил все это пройти, потому что временами уже хотелось все к чертовой матери закончить. Но откуда-то появлялись силы, и я могла идти дальше.
— В последние годы все больше трансгендерных людей уезжают из Беларуси в Польшу. Многие хотят в этой стране менять документы. Что можете посоветовать им?
— Они будут проходить очень тяжелую процедуру, если это белорусы и россияне, которые убегают и получают статус беженца. Это будет кошмар. Уж лучше пройти в Беларуси.
Я хотела бы сказать, что трансгендерные люди стали заложниками пропаганды. Беларуси и России показывают полуголых извращенцев на парадах в Варшаве и Берлине. Я не удивлена, что они нас видят, как этих извращенцев на парадах любви или свободны. Это просто отвратительно.
Здесь, в Польше, вот эти все медицинские деятели, которые сталкиваются с таким феноменом, как транссексуализм, хотят показывать нашу нормальность. Я бы могла пойти на парад, одеться нормально, прийти с лозунгами «дайте нам возможность быть, как все остальные, не дискриминируйте». В РФ и Беларуси некоторые деятели сидят еще с советских времен, у них совершенно другой подход, другая ментальность, и их все эти парады раздражают. А на ком злость будут срывать за это? На нас. Мы первые получаем по голове, небинарные либо нестандартные люди, геев это все стороной обойдет, их все любят, они теперь во всех структурах, в телевизоре, а нас считают за извращенцев.
Нужно рассказывать, что есть трансгендерные, транссексуальные люди, небинарные, и так далее. Есть геи и лесбиянки. Это не их вина. Так создала природа. Почему-то это существует. Мы слишком малы и глупы, чтобы понимать, почему такие моменты есть в природе. Но нужно здорОво к этому подходить, потому что люди уже испугались, что будут их детей сексуализировать. Обычные люди этого боятся. Они думают, что все это дерьмо, которое происходит, та же педофилия, это мы.
— Какие есть у вас текущие проблемы? Как после получения документов изменилась жизнь?
— Я думала, когда я получу документы, это будет самый счастливый день в моей жизни. Но я прошла такую трагедию, что если честно, у меня уже никакой радости не было, когда я их получила. Вот я вижу мое имя, моя фамилия — то, что я всегда хотела иметь. У меня же было так, как если открыть бутылку газированной водой, подержать ее чуть-чуть — все газы из нее выйдут. Вода останется, а газы выйдут. Так вот из меня вся эта радость ушла, потому что я прошла слишком долгую дорогу . И у меня уже не было никакого энтузиазма. Я просто думала: ладно, начинаем жизнь, как будто снова восемнадцать ментально. Но физически — сорок, часть жизни пролетела. Никто тебе не вернет этого времени.
Я хотела получить гражданство, еще когда я была в процедуре, а меня просто выбросили. Мне не позволили, меня по сути дискриминировала сама власть — президент. Отказ мне дали из-за того, что я трансгендерный человек, для них извращенец. Они даже лично со мной не общались, они только документы видят, что они могут знать обо мне, чтобы принимать такие решения? Я биографию свою добавила, потому что гражданство очень сильно помогло бы мне без всяких проблем поменять документы. Процедура шла бы гораздо быстрее. Но мне отказали.